Пришелец

– Планируем запустить ещё одну линию на заводе стеклопакетов. Сейчас подыскиваем приемлемый вариант оборудования в рассрочку. Все остальные трудности – текущие.
Седовласый немец достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. Он перешел на немецкий язык, и попросил Германа к утру подготовить ему сведения о производителях стеклопакетов, и наличии у фирм оборудования на продажу. « Недорого и в рассрочку, для восточных соседей» – закончил он короткий разговор и обратился к Криковскому:
– Сможете ли быть завтра здесь же, за этим столиком в десять утра?
Криковский недоверчиво воззрился на старика, назвавшегося именем Отто. Он что, волшебник? Его имя читается что спереди, что сзади. Может из тех, кто, приняв алкоголь, становятся чрезмерно общительными? Нет, не похоже. Безукоризненная одежда, лоск, и, более того – сила, струящаяся из глаз цвета луны.
– Не волнуйтесь! – снова заговорил Отто, не дожидаясь ответа. – Я - сторона не заинтересованная. Вернее, наоборот: я очень заинтересован в Вашем успехе, но не ищу для себя никакой выгоды. Я – коллекционер. Моя коллекция – люди, стремящиеся преобразить мир. Существенно помочь вашему делу – такова миссия человека, сидящего перед Вами.
– Вы как-то связаны с Соросом и его деятельностью?
– О, нет! Моя фамилия Клаузевиц, но я не родственник знаменитого теоретика войн. Давайте говорить языком результатов. Завтра для вас найдут линию сборки стеклопакетов на льготных условиях. Расплачиваться вы за нее начнете со второго года эксплуатации. Запишите мой номер мобильного телефона. Завтра в десять я жду Вас здесь.
Старик поднялся, протянул руку Криковскому, проводил его к банкетному столу, и церемонно поклонившись, простился. Еще пару минут он задержался возле окон, смотрел на огни, затем энергичным шагом пересек залу и спустился к себе в номер.
 

* * *

Отто просматривал местные газеты, когда к нему постучали. Вошел Тадеуш, и стал благодарить жителя Франквурта за необычную щедрость, за оказанное доверие, обещал вернуть деньги.
– Деньги возвращать не обязательно. Просто пообещайте, что потратите их на детей, лишенных своего детства. – Прервал его старик. – Мне осталось жить каких-то пять десятков земных лет, у меня нет нуждающихся родных и близких, надо успеть потратить большие деньги на хорошие дела, молодой человек. Я знал, что Вы придете, и единственное, о чем я попрошу Вас: смотрите мне в глаза, не отрываясь, две минуты! Не опускайте их и не отводите в сторону, в этом случае, получите нечто большее, чем жалкие деньги на билет!
Отто встал с дивана и остановился напротив Тадеуша на расстоянии вытянутой руки. Глаза африканца округлились, он застыл, словно кролик, глядящий в пасть удава: темнокожий юноша, смотрел в бездну холодных голубых глаз старца, его губы шевелились, повторяя слова, которые медленно, раздельно произносил немец, не отрывая взгляда от переносицы неудачливого предпринимателя:
– Никогда, и ни при каких обстоятельствах, ты не должен вводить в заблуждение людей относительно твоих возможностей. Ты должен уповать на свои знания, умножая их, идти к цели. Не сиюминутное удовольствие, но задача действия поведет тебя по жизни, расширяя и приумножая дело, полезное для окружения, для народа, в котором ты вырос! С этого момента, ты захочешь стать сверхчеловеком, меняющим лицо мира на этой планете!
Тадеуш медленно пятился к двери, он почувствовал, как короткие кучерявые волосы на его голове распрямились, поднятые непонятной волной, как через весь его мозг прошла буря, всколыхнувшая нервные волокна в самых дальних уголках.
– Да, сэр. да. всё так и будет. да, сэр. – твердил, словно сомнамбула молодой специалист по оптике.
 

* * *

На следующий день, в десять часов, Дмитрий Криковский и Отто Клаузевиц пили кофе за столиком, где они сидели накануне, на двадцать втором этаже отеля. Отто на немецком языке разговаривал по мобильному телефону с Австрией, затем передал телефон Дмитрию. Его оппонент легко перешел на английский язык, коротко озвучил характеристики линии. Оборудование проработало три года, но в связи с переходом на новые технологии подлежит замене. Стоит ли тратить время представителям фирмы на поездку в Австрию для осмотра, или поставщики уже сегодня будут готовить агрегаты к отправке? Австрийская сторона гарантирует отправку, сборку и пуск линии на месте, стоимость этих услуг будет включена в трехлетнюю рассрочку, выплата которой начнется через год эксплуатации. Через два дня они готовы отгрузить оборудование и за это время предстоит обменяться договорными обязательствами. Фантастика! Не прошло и десяти минут, как был решен вопрос об увеличении выпуска продукции вдвое! Это было невероятно. Речи о подвохе не могло быть, так как в чем-то проиграть могла только сторона, отправляющая технику неизвестно в чьи руки. Криковскому оставалось предложить Отто осмотреть производство, ради которого вот так, в одночасье, странный старик стал гарантом нешуточной сделки.

 Глава 3
 
КОЛОМБО. ГОСПИТАЛЬ НАВОЛОКА

Этим вечером Йохан не смог найти транспорт. Ехать в Коломбо пришлось на следующий день, утром. В девять часов рядом с рестораном стоял новенький японский микроавтобус «Ниссан» с мягкими креслами и кондиционером. Алекс и Отто в ресторане наливали в чашки ароматный цейлонский чай из металлических чайников с закрывающимися носиками. Русский рассказывал немцу об особенностях «забывчивости» местных официантов. Чем больше с ними дружеских отношений, тем больше провалов в памяти. Поскольку Отто был из новичков, принесли всё, входившее в меню завтрака.
Подошел водитель – один из родственников Йохана – улыбчивый сингалец с правильными чертами лица, в котором чувствовалась примесь колониальных кровей. Он уже запустил двигатель, предусмотрительно включил кондиционер, и помахал своим клиентам рукой, приветствуя и показывая свою готовность.
Безоблачное утро обещало жаркий день, и, не смотря на это, мужчинам вместо шорт пришлось одеть брюки. Госпиталь – учреждение государственное, где легкая одежда может показаться не уважительной, хотя туристов принимали здесь во всех обличиях. Йохан подошел проводить своих гостей, он с улыбкой наблюдал, как они устраиваются в прохладном салоне, помог задвинуть дверь и приподнял руку: «Good luck!» Отто водрузил себе на колени внушительный саквояж крокодиловой кожи с ручками и плечевым ремнем, помахал Йохану рукой.
Автобус бесшумно двинулся по брусчатке, проехал выдвижные металлические ворота и оказался на узкой зеленой улочке, с отвердевшей на солнце глинистой почве. Пятьдесят метров – и они уже выезжали на асфальт с правосторонним движением, минивэн бесшумно набрал скорость, приноравливаясь к ритму движения, влился в общий поток.
Дорога многое может рассказать о жизни. Дорога в Шри – Ланке расскажет о ней всё. Бесчисленные лавочки, магазины выставляют свой товар вдоль проезжей части, давая возможность обозревать горки кокосов, бананы, ананасы, гончарные изделия из глины, картины, одежду, изделия из дерева. Машины останавливаются тут же, сужая и без того узкую ленту дороги, меж них идут прохожие, едут велосипедисты, шныряют проворные «тук-туки»*. Тридцать километров до Коломбо вы не преодолеете быстрее, чем за час. Лента асфальта, разделенная ребристой полосой, тянется вдоль побережья среди богатых вилл, отелей, домиков победнее, и совсем бедных, пальмовых рощ, вековых вечнозеленых деревьев, перемежающихся цветущим кустарником.
Алекс уже привык к этим тридцатикилометровым поездкам с постоянными торможениями и разгонами, но не уверен был за старика: как перенесёт он эти перегрузки? Водители здесь гордились своим искусством езды, дистанция выдерживалась буквально в сантиметрах – визг тормозов во время движения звучал со всех сторон. Алекс называл водителей компании «Экспоавиэйшн» «пилотами»; поддерживая обоюдную игру, они отзывались на имена известных гонщиков – «Шумахер», или «Барикелла»: «формула – один» здесь была популярна.
По каким-то неписаным законам, любое транспортное средство, выезжающее из узенькой улочки на главную дорогу, двигалось, не останавливаясь, не пропуская машины на магистрали! К этому Алекс никак не мог привыкнуть. Обычно он сидел рядом с водителем слева, покрепче ухватившись рукой за поручень вверху, чтобы не влететь лбом в стекло и громогласно чертыхался, когда перед носом минивэна вдруг выныривал юркий «тук–тук»: казалось, удар неизбежен! Водитель, сохраняя спокойно- ленивое выражение лица, давил на тормоза, пассажиров сбрасывало с кресел, движение продолжалось.
Самым поразительным было, пожалуй, эти невозмутимые, бесстрастные лица участников шоу, под названием «дорога». Никто здесь не кричал, не размахивал руками, и, тем более не ругался. В этом непрерывном потоке все терпеливо взаимодействуют, уважая статус желающих влиться в этот поток. Здесь иные правила и мерки бессильны; узкая проезжая часть складывалась тысячелетиями – дома строились вдоль дороги, ещё когда, по ней двигались только запряженные буйволы.
– Алекс, Вы не заметили одной интересной особенности? – спросил Отто, рассматривая в окно быстро меняющиеся экзотические картинки, и, не дожидаясь, продолжал:
– Я сейчас подумал о том, что здешняя природа несказанно обогащает бедное большинство. Вот смотрите: чем беднее домик, тем больше зелени и цветов его окружает. У богатых она спрятана за высокими заборами. Самое разительное – люди почитающие Будду, начисто лишены зависти. или, во всяком случае – подавляют ее в себе. В Таиланде богатые живут рядом с бедными лачугами, каждый занят своим, хотя и стремится преуспеть, но не разрушает себя печалями о чужом преуспевании. Смотрите, любой, даже самый бедный домишко, покрыт красной толстой черепицей, хранящей от жары и влаги. Какое неоспоримое преимущество несет в себе обожжённая глина! Просто невероятно – такая маленькая страна, как Португалия, развезла эти крыши по всему миру. В этом поучаствовали Испания, Голландия, Англия – акулы старого света, но несомненное первенство принадлежит мужественным португальским мореплавателям. Алекс, поверьте мне – нет ничего важнее для человека с любым цветом кожи, чем собственный дом, вот с такой надежной крышей, способной укрыть не одно поколение под своей сенью, где есть кусочек земли с деревьями и травой.. Пленники квартирок-клеток – не лучший цемент для фундамента любого государства.
Скрип тормозов прервал вдохновенный спич старика, и пассажиры минивэна были вынуждены вцепиться в подлокотники кресел. Кожаный саквояж с глухим стуком свалился с колен Отто, он порывисто нагнулся, чтобы вернуть его на место. Но вот автобус снова тронулся, неторопливый разговор продолжался. Алекс вспомнил об Анголе, и португальцах, оставивших здесь на вечную память не только крыши, виллы, здания, но и язык, страсть к торговле и предпринимательству. Но разговору не суждено было продолжиться: Опять тормоза отжаты до пола, невозмутимый водитель на этот раз издал протяжное: «О- о –у !», послышался звук глухого удара.
Алекс выглянул из-за спины водителя. Мотоцикл, обогнавший их автобус слева, перестроился в правый ряд и вынужден был резко тормозить перед фургоном с мороженым. Но, всё же переднее колесо мотоцикла врезалось в бампер фургона, и глухой звук, был следствием удара каски мотоциклиста о металлическую дверь. Алекс стал свидетелем, как подброшенное тело, отскочив от кузова, свалилось на мотоцикл. Машины вокруг мгновенно остановились, создав естественный заслон, люди бросились к молодому юноше в шлеме, лежащему на асфальте. «Внимание! Всем отойти!» – неожиданно раздался громкий голос. Седой высокий старик давал распоряжения на английском языке голосом, которому все невольно повиновались.
Возле недвижного тела образовался круг. Отто стал на колени и, не поднимая голову лежащего на асфальте, расстегнул шлем и осторожно вытащил его из-под головы. Черные волосы рассыпались по мертвенно-бледному, юному лицу. Отто приложил пальцы к шейной артерии. Пульс есть! «Он ударился шеей о руль мотоцикла, когда падал вниз...» – подсказал Алекс. Второй пассажир, еще совсем мальчишка, стоял рядом, засунув пальцы руки в рот, его колени мелко тряслись – он отделался испугом. «Мой саквояж! – крикнул немец водителю.– Мне нужно несколько длинных полотенец!»
Мгновенно собравшаяся толпа наблюдала, как старик достал блестящую коробку, похожую на фотоаппарат, приставил выдвижную трубку к шее несколько раз, набрал какие-то цифры на встроенной панели, и сзади на экране появилась цветная картинка. Алекс, стоявший рядом, увидел изображение шейных позвонков, и, характерный рисунок самых замысловатых косточек человеческого организма, выстроившихся в ряд, был резко смещен где-то посередине.
Старик давал указания. Откуда-то появилась подушка, полотенца. «Помогайте, Алекс! Нам надо перевернуть парня подбородком вниз, на эту подушку! Чтобы шея лежала как можно ровнее! Под лоб – сложенные полотенца, чтобы дышал. Теперь, вы поработаете оператором, мне необходимо видеть его позвонки. Держите прибор вот так!»
Пальцы старика быстро прошлись по шее потерпевшего, вдруг раздался хруст и, на маленьком экране стало видно: линия выровнялась! Отто извлек из чемоданчика предмет похожий на шприц, но без иголки, и только приглядевшись, он увидел отблески солнца на тончайшем, словно нить, острие. За прозрачной оболочкой шприца маячила капля розового вещества. Глядя на экран, старик вытер шею пахучей жидкостью, и ввел почти невидимую иглу в шейный позвонок. Здесь, на экране игла оказалась видимой, а розовая капля, перекочевав в межпозвонковое пространство, была видна на картинке.
«Всё! Пять минут без движения, затем грузим в автобус и везем в Наволоку» – подвел итог старик. Возразить было некому. С момента аварии прошло десять минут. Водитель отправился готовить кресло в откинутое положение. Довольно быстро нашелся прямоугольный кусок пенопласта, c помощью которого зафиксировали шею.
Ни скорой помощи, ни полиции пока не было видно. Мотоцикл пристроили в лавчонке у продавца фруктов, мальчишку жившего неподалеку, отправили домой. Алекс обследовал карманы парня, надеясь найти документы. Он нашел права и мобильник, этого было достаточно. Кажется, пострадавший пришел в себя, открыл глаза и смотрел вокруг, силясь сообразить, что с ним. «Не двигайся!» – сказал Алекс и позвал Отто – тот объяснял водителю как осторожно надо ехать. «Шумахер! Надеюсь, ты все понял?» – подключился Алекс. Он непроизвольно перешел на русский, но, кажется, его поняли. Отто сделал парню укол, и он уснул. Зеваки расходились, образовавшаяся пробка постепенно рассасывалась. Автобус вновь влился во всеобщий поток, но ехали теперь очень медленно.
– Скажите Отто, Вы врач? – спросил Алекс, когда они устроились на сиденьях поближе к подопечному, привязанному полотенцами к откинутому сиденью.
– Там, откуда я, учатся этому с детской поры, а по окончании школы – сдают практические тесты, которые затем необходимо сдавать всю остальную жизнь. Все, что у меня в чемоданчике – мы обязаны носить с собой, куда бы не отправились. Это, как у вас, аптечка в машине.
– Но простите, если . где это у вас, в Германии?
– О, нет! Это гораздо дальше! – рассмеялся Отто. Его глаза смотрели на летчика оценивающе. Неожиданно он посерьезнел: – Думаю, что Вам, можно довериться. Но не торопите события. Это печально, что такие вот мальчики – или умирают, или становятся на всю жизнь калеками. Без своевременной помощи этому парню, дальнейшие операции на позвонках бесполезны! Вы слышали, как малыш, стоявший рядом, молился на английском языке? Каково! Они, видимо, братья, из католической общины. В данном случае его молитва даст результат, и вся семья теперь будет благодарна Богу.
– Вряд ли кто из них вспомнит про знания, так необходимые в таких ситуациях. Опять же, если считать, что эти знания даёт Бог, а не человек сам приобретает их, проникая в окружающий мир, то мы вернемся в заколдованный круг. От этих иллюзий человечество на Земле избавится, но нескоро. Я ввёл ему в позвоночник гель, которого нет в ваших клиниках. Застывая в течение пяти минут, он спаивает позвонки, способствует прохождению нервных импульсов. В такой субстанции – нервные окончания, как в питательной среде находят друг друга, ликвидируют разрыв и образуют новый участок нервного ствола.
Алекс, казалось, потерял способность удивляться. Он следил за парнем, поглядывал в окошко: они проехали круглую площадь с изваянием Будды посередине и выезжали на мост через спокойно текущую реку Келани. Здесь уже начался город. Автобус долго петлял по узким улочкам, где едва – едва могли разъехаться два автомобиля; забитые стоящими на обочинах тук- туками, велосипедистами и прохожими, непосвященным они напоминали тайные лабиринты с головоломками – как отсюда выехать и куда дальше двигаться?
Но вот, наконец, они попали на широкую улицу с большими домами еще колониальной постройки. Над всем разнообразием архитектуры старого света высились две современные цилиндрические башни- близнецы из стекла и бетона. Они сверкали на солнце, осеняя раскинувшийся кругом людской круговорот. Столичные жители гроздьями висели в открытых дверях автобусов, сидели в дорогих, но чаще подержанных авто. Неспешно пробираясь в потоке, постояльцы отеля Рани проехали белый буддийский храм, похожий на колокол, миновали череду правительственных зданий, обрамленных раскидистыми деревьями на зеленых газонах.
И вот перед ними открылся океан. Справа на берегу – древние пушки колонизаторов, обращенные в водную даль; слева – потемневшие колонны дома правительства, памятник первому президенту на постаменте, обращенный своим лицом к деловой части города, туда, где начиналась Галле – роуд*, с её офисами, банками, отелями и компаниями.
Прибрежная панорама столицы впечатляла: здесь лицом к лицу стоят две стихии – человеческая, еще молодая, и самая древняя – океаническая, – такие картины будят воображение, навсегда остаются в памяти.
При виде океана старик улыбнулся, и повернулся к Алексу:
– Вам никогда не хотелось поселиться где-нибудь на берегу? Я не имею в виду этот форт, который поочерёдно строили португальцы, голландцы, англичане. Где-то в более уединённом месте?
– Хотелось. Теперь, когда я полгода живу на берегу океана, летаю купаться на Мальдивы, страшно хочется домой. Хочется замерзнуть, выпить после этого рюмку. Солнце в таких количествах – утомляет. А вот мой хороший товарищ – летчик болгарин – живет здесь уже десяток лет. Купил домик, работает в авиакомпании. Перетащил сюда семью. Но лучше всех устроилась фрау Инге. Летом – дома, в Германии, всю зиму – здесь.
– О да, фрау Инге очень состоятельная женщина! Но у меня есть знакомый немец, без особых средств, – женился на местной тамилке. Здесь в Негомбо, она держит скромную лавочку. Многие туристы заходят поболтать с соотечественником, заодно покупают сувениры. Счастливее человека я не видел.
– Что ж, каждому – своё. Но, кажется, мы прибыли!
Автобус, свернул с Галле-роуд, петляя по узким улицам, остановился возле ворот госпиталя. Водитель побежал к охраннику и через минуту вернулся. Машина въехала на территорию внутреннего дворика, образованного корпусами, и припарковались возле стеклянной двери. Ждать долго не пришлось. Явился врач и два санитара с носилками на колесах. Пока Отто объяснялся с врачом, Алекс с водителем осторожно перегрузили парня на каталку. Он по–прежнему спал. Осталось отдать документы и мобильник.
 

* * *

Юрий Малышев бывал и раньше в тропических широтах, работал в Конго, Анголе, но в такой переплёт попал впервые. Сегодня наступил седьмой день, как температура подскакивала до сорока градусов, падала, и вновь неожиданно повышалась: он накрывался всем, чем мог, но его трясло, словно от ледяного холода, затем бросало в жар – простыня, которой он был накрыт, становилась мокрым. Две таблетки анальгина – и температура падала, но через три часа, все начиналось снова. Есть он ничего не мог, и когда видел собственное исхудавшее лицо, лихорадочно блестевшие глаза в зеркале – хороших мыслей в голову не приходило.
Здесь, в одиночной «камере», как он называл комнату в госпитале с туалетом и душем, он был словно привязан к этой металлической койке, спинку которой можно было приспособить для положения сидя. Не лучшее времяпрепровождение для молодого мужчины! Маленькая, худая сестричка и такая черная, что вечером при слабом освещении он видел только белый халат и чепец, плавающий в воздухе, (яркие круги в глазах размывали очертания ее личика) только что занесла очередную капельницу и вышла. Юрий пытался разглядеть свои вены, прятавшиеся на исхудавшей руке, и думал о том, что дорого обойдется компании «Экспоавиэйшен» его лечение и, главное – простой самолета.
Дверь в палату открылась, вошла сестра, за ней он увидел Алекса и незнакомого старика с бумагами в руках.
– Где тут наш завалявшийся пациент! – тиская руку своего механика, пробасил Алекс.
– Отто. – Представил он своего спутника. – Сейчас наш друг посмотрит кровь и другие анализы, вынесет вердикт.
– Уже вынес! Можете собираться домой. – Твердо заявил старик, отложил историю болезни на стол и достал из саквояжа тонкую трубку. Взял руку Юрия пальцами, нащупывая пульс, затем подвел к окну. Несколько минут он рассматривал глаза больного, приникнув к трубке и направляя луч света из противоположной её стороны в роговицу.
– А теперь примем вот эту таблетку, затем вторую на ночь, и третью, белую – завтра, после завтрака. И сейчас же выпить все, что у Вас есть в палате жидкого. Организм сильно обезвожен! Пусть сестра принесет чай. Это действительно тропический вирус, который мирно сосуществует в организмах местного жителя, но незнаком вашему иммунитету, бунтующему против пришельцев высокой температурой. Завтра Юрий будет здоров!
– Спасибо, герр Отто! Когда его кровь показала отсутствие малярии, мы всерьез стали вычитывать всё об этом страшном призраке – денги, или денгоу. как правильно? – Алекс пожал руку старика.
– Правильно в любом варианте, но эта страшная лихорадка сопровождается нарывами на коже, и она теперь здесь большая редкость. Врачи госпиталя поставили верный диагноз и назначили Юрию обычное в мировой практики вирусологии лечение. Я лишь ускорил процесс борьбы организма, чреватый обезвоживанием и большими нагрузками на сердце. Просто так нам вашего симпатичного механика не отдадут, Алекс. Надо писать расписку, если у них нет готовых бланков.

* * *

Обратно они возвращались через центральные районы столицы. Под сенью вечнозеленых деревьев прятались богатые особняки, тянулись вдоль улиц сады и парки. За толстыми кирпичными стенами жили потомки португальцев, мавров, голландцев, англичан и местной знати. Сегодня, как и сотни лет назад, стояли эти цветущие деревья – именно они остаются главными свидетелями смешения рас, народов, свидетелями извечного стремления людей обрести рай на неизведанных землях. Богатство и разнообразие растительного мира здесь способно поразить самого меланхоличного человека. Но только не Юрия – в данном случае. Еще испытывая озноб, он завернулся в плед и уснул.
К Рани они подъехали еще засветло. Йохан и Тони встречали автобус, их лица светились неподдельной радостью по поводу возвращения больного.
– Тони! Припеа ван микст фо ми! – Обратился к официанту Юра, и чтобы тот не перепутал, повторил: – Намба сыксти найн. Ю андестенд?
Под номером шестьдесят девять в меню ресторана значилось мясное блюдо, куда входила свинина, говядина, бекон, сосиски с гарниром из картошки. Все заулыбались: голод свойственно испытывать человеку здоровому!
Отто подошел к Алексу:
– Вы не возражаете, если мы отужинаем у меня в номере?
– Я не против, герр Отто. Но с водителем должен был рассчитаться всё-таки я. И потом, Вы дали ему слишком много, а это развращает.
– О, нет! Хорошие деньги за хорошую работу не развращают, они заставляют трудиться ещё лучше. Пусть Вас не беспокоят мои траты. Я делаю это с удовольствием.

 

Глава 4

ЗА ГРАНЬЮ РЕАЛЬНОГО

В номере Отто, как и во всём отеле, первая комната была гостиной и кухней, вторая – спальней. Как и предвидел Алекс, кондиционер, находившийся в спальне, был выключен; лишь лопасти вентилятора над столом, где им предстояло сидеть, слабо вращались. Отто, возле навесных шкафчиков кухни, нарезал сыр на большой деревянной доске. Он объяснил, что это швейцарский сыр, привезённый сюда из Германии. На столике возле выключенного телевизора стояла бутылка красного калифорнийского вина, из тех, чем угощали в местном баре. Старик налил вино в маленькую кастрюльку, поставил на огонь газовой плиты.
– Садитесь, Алекс! Для вас я припас холодненькое! – и он достал из холодильника такую же бутылку. – Красное не пьют охлажденным, но, боюсь, Вам станет без кондиционера жарко. Сейчас – по бокальчику, а чуть позже Тони принесёт покушать.
Отто разлил вино – себе из кастрюльки, Алексу – из бутылки мгновенно покрывшейся влагой.
– За здравие! –
– Будем здоровы! – отозвался Алекс, и сделал добрый глоток прохладного терпкого вина. Он поднял с тарелки тонко нарезанную пластинку сыра с дырками в палец и, задрав кверху подбородок, опустил сверху в рот.
Старик смочил губы в нагретом вине и глянул на летчика. Алекс внутренне был готов к непростому разговору и терялся в догадках: о чём может попросить его человек, с такими возможностями, как у Отто? То, что услышал затем Алекс, сделало его пребывание в этом номере неуютным.
Старик повел разговор о цивилизациях космоса, о том что люди на Земле не должны больше оставаться в одиночестве, и лично он выступает за общение, и всем материалом, собранным им о человечестве, он докажет Верховному совету (??) необходимость самых тесных контактов.
Какому «совету»? Здоров ли этот старик? И все же он решил дослушать, не перебивая, но при первом же удобном случае, найти предлог, чтобы покинуть гостеприимного учёного. Его новый знакомый продемонстрировал сегодня феноменальные способности, и лётчику не хотелось показаться невежливым.
– Алекс, я отдал всю свою жизнь, собирая материалы о землянах. Если со мной что-то случиться, некому будет передать мои сведения моим соплеменникам, и тем самым приблизить саму возможность контакта цивилизаций. Окружение воспринимает меня, как человека, может быть очень одарённого, но не вполне нормального. У меня есть товарищ, врач психиатр. Очень талантлив, почитатель Зигмунда Фрейда.
– И вот, обстоятельства заставляют меня раскрыться ему. Думал, станет моим помощником, но я ошибся. «Отто, по моему, ты сильно устал» – подвел черту один из умнейших людей, каких я знал. – «Ложись отдохнуть ко мне в клинику. Я выделю тебе коттедж возле озера, и мы будем часами болтать о литературе и этой вечной жизни!»
Что ж, я сделал вид, что внял совету друга. Я лег в его клинику, неделю ловил рыбу в озере, заодно изучал новейшие психотропные препараты. Заодно я кое-что взял полезное для себя из его методик гипноза на слабо организованный мозг. К нашему разговору мы не возвращались, но мне пришлось покинуть моего друга. Я отправился по Европе, затем оказался в Белоруссии, где Вы сейчас живете. Меня интересовали здесь проблемы Чернобыля. С некоторых пор стал плохо переносить холод, все европейские зимы провожу поближе к экватору, а тут задержался.
Хотя в комнате было тепло, Алекс почувствовал, как спину тронуло холодком. Выждать, уйти, сославшись на головную боль?
– Отто, почему Вы решили, что мне можно довериться?
– Как ни странно, но доверяться близким людям гораздо рискованнее. Они считают тебя привычным интерьером. Ну, например, если бы домашний цветок, к которому вы привыкли, стал рассказывать Вам, что он в прошлой жизни был эвкалиптом, прожившим тысячу лет. Но, я и не имею права открыться официальным властям, которые, несомненно, привлекут к экспертизе ученых, поднимут шум, общаясь с представителем иной цивилизации.
– Алекс, Вы должны мне поверить: я ожидаю корабль с моей планеты, чтобы облегчить контакты двум сторонам. Выслушайте меня!
Нас высадили на Земле, десять представителей планеты Лес-ин, в тысяча шестьсот семьдесят втором году, когда в Москве только что родился русский царь Пётр. Разбросали по разным континентам без права общения и обмена информацией. Первоначально мне были предписаны Голландия, Германия и Россия. Я не представляю где сейчас мои соплеменники, и что с ними. Общение между нами было запрещено, чтобы каждое мнение было независимым. Возможно, я остался один. Но Вы, Алекс, должны знать: я родился в космосе, учился вашим языкам и обычаям по дороге на Землю. Лес – это голубая, Ин – планета. Проблемы со здоровьем заставляют меня открыться Вам, и я, надеюсь, наш разговор не выйдет за пределы этой комнаты. Не стоит посвящать в это и Ваших товарищей. Пусть я буду для них ученый, врач.
Когда старик говорил, глаза его излучали на собеседника бледный, голубоватый отсвет, как у луны, что заглядывала им в открытое окно.
Казалось, этот свет струился подобно жидкости, переполняя Алекса необъяснимой тревогой, связанной с ситуацией, не поддающейся оценке. Он шумно выдохнул воздух, выпил вина, но к сыру больше не прикасался. Повернув лицо в сторону святящейся луны, он прислушался к пению цикад. Пауза затянулась. Наконец Алекс подыскал какие-то, как ему показалось, приемлемые слова.
– Вы знаете, в юности я всерьёз занимался боксом. Участвовал в соревнованиях. В бою ты мог пропустить много ударов в голову, височную часть, лоб. Но, если ты пропускал акцентированный удар в челюсть – ноги становились ватными и чувство реальности притуплялось. Вполне прилично защитив мозг, природа вывела нервные рецепторы к жующей части, туда, где так необходимо осязание, обоняние. Вы сейчас крепко и точно нанесли удар в челюсть. Я не знаю, что вам сказать. Мне сейчас трудно, как человеку никогда не верившему в НЛО, ни в то, что лежит за порогом нашего сознания.
– Вы совершенно правильно не верите в НЛО! Цивилизация способная перемещаться на подобные расстояния и не желающая иметь контакты, всегда найдет пустынное место на плохо заселенной Земле. Эти газетные сенсации – всего лишь тщательно охраняемые секреты государств. Во время последней мировой войны в Германии были уничтожены мои средства связи с Лес-ин. Я сам чудом остался жив. Лучшим доказательством реальности того, что вы услышали, станет контейнер, который надо поднять из индийского океана в районе Мальдив. Там, на небольшой глубине, беспилотная капсула приводнилась в известных мне координатах. Это запасной вариант, запланированный на случай потери связи. Алекс, вы летаете на Мальдивы. Могли бы Вы прихватить старика с собой? Пока, как говорят, в разведку. У меня есть прибор, точно определяющий местоположение капсулы по маяку.
Алекс в замешательстве глядел на Отто, не веря своим ушам. На шутку это вовсе не походило. Да в себе ли его собеседник? Но если это сумасшедший, то вероятнее всего не опасный для окружающих. Всё это похоже на навязчивый бред очень старого человека, по каким–то причинам сохранившего жизненную энергию, а может и, благодаря, этой навязчивой идеи? Во всяком случае, надо дать ему выговориться. Где-то непременно наступит сбой, и он начнет нести околесицу. Надо задавать ему вопросы и он, несомненно, запутается.
– Мистер Отто. Буду откровенен. Я еще в лёгком нокдауне. Прежде чем я решусь на положительный ответ, Вы должны мне многое рассказать о своей планете. Вам следует убедить меня в существовании. э..э.этого. словом иной цивилизации. Ну, например, каким образом Вам удаётся жить так долго? Передо мной настоящее Ваше обличье, или только маска?
– Молодой человек! Не будем давать волю воображению. Только в Голивуде пришельцев изображают монстрами. Генезис материи в бескрайнем космосе на удивление стереотипен. Планеты, дающие жизнь, имеют воду и воздух ничем серьезным не отличные. И самый большой враг общения цивилизаций – расстояния, а так же общественные уклады, обеспокоенные собственной безопасностью.
– Мы наблюдаем вас второй десяток тысяч лет и только теперь, когда вы подошли к опасному пределу, за которым возможно самоуничтожение, считаем возможным вмешаться.
Выйти на контакт с вами необходимо по ряду обстоятельств. Вы нужны нам, как свежий генофонд, ибо наша культура, растерявшая агрессивные качества, стала дряхлеющей формой жизни. У нас есть, где жить. В обмен на свежую кровь, мы можем предложить творческую работу и небывалый уровень медицины. Мы хотим пригласить вас к себе.
– Вы упомянули о «ряде обстоятельств», по которым созрело решение о контакте. Хотелось бы поподробнее.
– Хорошо! Я надеялся именно на такой разговор! Вы должны понять самое главное – мы прошли тот же путь что и земляне. От родового – к племенному, далее – к государственному укладу. И, наконец, государства – перестали существовать. Нет таких революций и войн на Земле, каких не было бы на моей родине, и нет таких земных проблем, которые были бы в корне отличны от наших. Просто мы старше на сотню тысяч лет, и теперь здесь, на Земле, наблюдаем собственную историю. Более того. Схожи геологические периоды, пережитые планетами, идентично появление жизни и её развитие; рождение и гибель динозавров, появление прямоходящих приматов и их эволюция в существ разумных. Какие же обстоятельства делают наш взаимный контакт неотложным?
Главная посылка – стремительное развитие науки на Земле и ее несоответствие уровню агрессии общностей. Иными словами – отсутствие коллективного, планетарного разума, ответственного за всеобщее развитие. Только в течении одной моей жизни человечество преодолело неслыханный отрезок. Даже на нашей планете всё было значительно медленнее! В 1858 году, в маленьком немецком городке Гейдельберге, профессор химии Роберт Бунзен открыл спектральный анализ. С тех пор Вы прошли путь равный нескольким тысячелетиям, хотя от Бунзена – до Энштейна, Ферми, Бора – расстояние в сотню с десятками лет! Тогда как сознание людей, остается в зачаточном виде, не поспевая за мощным натиском технологий. Расслоение вашей цивилизации приводит к таким удручающим фактам, как одиннадцатое сентября в Нью-Йорке*.
Тревога за возможность самоуничтожения разума, дает нам, ильонам, право вступить в контакт, продемонстрировать свой уровень и уклад жизни, чтобы показать более короткие пути человечеству. Миграции безработных землян на Лес-ин делает возможным приобщиться людям к «Царству Божию», обещанному когда-то Христом. Да, да! На нашей планете сложилось справедливое общество. Как мои предки пришли к справедливости? Они научились управлять химическими процессами формирующими сознание. Таким образом, на Лес-ин давно нет преступности, войн не существует пятьдесят тысяч лет! К сожалению, такие достижения имеют и иную сторону: с падением уровня агрессивности вида – упала рождаемость, доминанта активности клеток, несущих кодовую информацию жизни, заметно снизилась.
– Значит проповеди Христа о пришествии «Царствия Божия» – не выдумка?
– Это интуиция, свойственная разуму, предчувствующая переход от мира насилия, к миру существ наиразумнейших. Тут вопрос только во времени. Предчувствие коммунизма – тоже интуиция сообществ. Человек, со свойственной ему необузданностью, попытался немедленно воплотить свои мысли насильственным образом, и, потерпел при этом поражение. Время – главный строитель, и оно не терпит, когда его пытаются обогнать.
– Извините, Отто, но я не верю в то, что человек поменяется с течением времени, как поменялись.. гм. ваши соплеменники. Каким образом могут стать другими люди, которые идут в магазин в восемь утра, чтобы взять бутылку дешёвого пойла-наркотика, чтобы тут же его выпить? Они даже не называют его названия, а просто говорят: «большую», или – «маленькую». Хотя, крепкое вино, самого быстрого приготовления, имеет названия, из слов которых можно составить поэтическую поэму. Например: «Луговые цветы», «Дары сада», «Мечта». По вкусу – отвратительная мерзость! Каким образом на вашей планете эти существа превратились в мыслящих? Вы же не сгоняли их в бараки с лозунгами: «Труд делает человека свободным», подобно Гитлеру?
– Да, Алекс, тяжёлый труд способен возвращать человека в состояние животное, но количество труда, будет постепенно прирастать в качество, и хотели бы мы, или нет, но всё поменяется. Весь вопрос только во времени.