Пришелец

Глава 1

ОТЕЛЬ «РАНИ»

В последний месяц 2002 года, на западном побережье Шри–Ланки можно было встретить необычную фигуру. Этот человек невольно приковывал к себе взгляды прохожих. Высокий худой старик в белом хитоне до пят, несомненно, обладал магическим обликом. Далеко поставленные большие глаза излучали бледный холодный свет; глубокие морщины на лице с орлиным профилем только подчёркивали контраст его возраста и молодого, живого взгляда. Старик появлялся на пляжах Негомбо утром, приходил и днём, под немилосердно палящим солнцем. Вечером, когда влажный океанический муссон приносил на берег прохладу, престарелый путешественник смотрел на закат солнца, пристроившись на рыбацкой лодке «Адмирал Нельсон». Его длинные белые волосы трепал ветер; он пристально смотрел на кромку океана и неба, куда исчезал раскалённый диск светила.
Старик раздавал местной ребятне разноцветные камешки, но среди населения поползли слухи, что на утро в карманах подростков, общавшихся со стариком, обнаруживались деньги. В слухи мало кто верил, тем более что иностранцы, охотнее, чем взрослым, давали деньги малышам, значит и говорить тут не о чем. Все же среди верующих христиан находилось немало желающих увидеть человека, лицо которого несло в себе печать святости. Но он, казалось, не был доволен неожиданной популярностью, избегал встреч с представителями религиозных общин, желающих получить пожертвования для своих храмов.
Однажды, незнакомец встретил на своём пути мальчугана, внука старого рыбака тамила, кашель которого был слышен из хижины накрытой тростником. В прибрежном поселке жили люди, промышлявшие рыбной ловлей, и еще тем, что возили на своих лодках и катамаранах заезжих европейцев. Домики аборигенов соседствовали с одним из старейших отелей Негомбо. Через короткий проход меж поселком и оградой – а это была узкая полоска красной земли с камнями, затвердевшая под немилосердным солнцем – можно было попасть на пляж с улицы, или наоборот. Узенькая дорожка вполне могла нести в себе некий символичный смысл: тут проходила своеобразная граница меж далеким прошлым и современным, европейским стилем. Здесь обычно и поджидал внук рыбака белых людей, в карманах которых водились зеленые купюры. Он приветствовал иностранцев улыбкой и распевным приветствием: «Хел - ло- у-у-у!» При этом обнажались его редко поставленные белые зубки, и пройти мимо, не останавливаясь, могла только душа, окончательно очерствевшая. Местные знали, что малыш все до цента относит своей матери на лекарства для деда. В этот месяц старику становилось все хуже, кашель отбирал его последние силы.
– Хел-ло-у! – привычно запел мальчуган, увидев высокую фигуру в белом хитоне. Последняя нота будто замерла у него на губах, рот так и остался открытым: он застыл, пораженный взглядом незнакомца.
– Хелло, бобо! – ответил старик молодым голосом и остановился возле плетня, огораживающего дворик. Не переставая смотреть на мальчика глазами, излучающими странный свет, он извлек из кармана тонкую длинную склянку и протянул потерявшему дар речи потомку рыбака.
– For your grandfather! – Коротко бросил старец. – And this is for you*. – продолжал он вкладывая в другую руку мальчонки лунный камень с голубиное яйцо, из тех, что добывают здесь, в красной земле Шри–Ланки.
Старца уже не было, а будущий рыбак, а может быть и капитан дальнего плаванья, продолжал стоять какое-то время с открытым ртом. Затем он поспешил к матери и вручил ей склянку. Нашлось укромное местечко, где можно было без помех рассматривать камень: синеватый свет, исходивший из его глубины, на поверхности превращался в нежную голубизну – пожалуй, нечто подобное струилось из глаз незнакомца в белом хитоне. На следующий день выяснилось, что капли из склянки, добавленные в чай, чудесным образом помогли старому рыбаку – к вечеру он принялся курить свою трубку, к которой не прикасался уже целую неделю. И ещё: шестилетний сын несказанно удивил мать. Он подошел к ней и, глядя куда-то поверх ее головы, заявил: «Думаю, что мне пора учиться!» Так и сказал: «Думаю.» Мать расплакалась, поскольку в этот момент малыш напомнил ей погибшего мужа.
Местные жители знали, что старец поселился рядом, в отеле Рани, совсем недавно отстроенном. Белые стены двухэтажного здания под свежей красной черепицей, были отделаны голубыми фронтонами и на фоне зеленых пальм казались прибежищем для избранных. Зеленый дворик внутри поражал разнообразием растительности, среди которой – маленький бассейн для черепах и большой – для отдыхающих. Отель Рани имел лучшую европейскую кухню на всем побережье, номера с кондиционерами, холодильниками, телевизорами и собственной кухней. Поэтому не удивительно, что здесь останавливались люди состоятельные. Всю европейскую зиму здесь проживала совладелица отеля, богатая старая немка из Франкфурта, вдова бывшего миллионера, успевшего вложить свои деньги в бизнес в индийском городе Бангалор и здесь, на Шри-Ланке. Фрау Инге Хольстингер перешла восьмидесятилетний рубеж, была высока, крепко сложена, ее кожа от щедрого солнца приобрела тот оттенок, который принято называть здоровым. Этой чрезвычайно общительной особе можно было позавидовать – она просто излучала оптимизм. Каждый из отдыхающих уже на второй день становился ее хорошим знакомым, для всех у нее была готова улыбка, наполненная сиянием современных зубопротезных технологий. Фру Инге имела превосходный аппетит, любила холодное пиво и не страдала глупостями вроде бессонницы. Особым ее расположением пользовались официант Энтони и русские летчики, которые то улетали, то прилетали снова, таская за собой чемоданы на колесиках с длинными ручками. Немке нравились их белые рубашки с погончиками; загорелые улыбчивые парни обычно сидели за одним и тем же семейным столом для экипажа на шесть человек. Йохан, молодой сингалец, работавший распорядителем в отеле, утверждал, что в молодости, один из её мужей был лётчиком.
Жизнь в отеле протекала размеренно, неторопливо. Тропические ночи не несли с собой особенной прохлады, поэтому и отдыхающие со всех частей света и местные жители, заходившие сюда отведать прекрасной кухни, наслаждались прохладительными напитками. Ресторан походил на террасу с выходом в зеленый дворик, где под деревьями тоже стояли столики. Негромкие звуки со вкусом подобранной музыки, ветерок от больших лопастей вентиляторов, подвешенных к потолку – все создавало настроение умиротворенности. Казалось люди, собравшиеся здесь, заключили соглашение с суетой дня, с палящим солнцем и заботами, оставленными за плечами прожитого дня. И вот, в этот устоявшийся мир мини-рая, задуло ветром чудес, который не нес в себе чего-то рокового, но своей необъяснимостью волновал души обитателей. Ведь чудо – это как раз то, что невозможно объяснить и приспособить к естественным человеческим меркам.
Такой поворот событий совпал с появлением в отеле импозантного старца, приводящего в изумление добропорядочных туристов преклонного возраста. Высокий пожилой иностранец в длинном белом хитоне и седыми волосами до плеч появился неожиданно и что самое странное – без багажа. Никто не видел подъехавшего автомобиля, или хотя–бы тук-тука – местного трехколесного такси. Маленький Йохан почтительно взирал снизу вверх своими черными миндалевидными глазами, выслушивая старца. Ему нужен был самый просторный номер. Багаж подвезут позже. Распорядитель хотел сказать, что свободных апартаментов нет, но незнакомец перебил его, сообщив ему про номер, который освободиться через десять минут. И тут же подбежал мальчуган уборщик, сообщая новость: «Из одиннадцатого срочно уезжают!» Старик улыбнулся, давая понять, что фраза, произнесенная мальчиком на сингальском, ему понятна. Все это короткое время разговора Йохан не мог отделаться от мысли, что знает этого странного гостя давно.
Первым, кто увидел нового постояльца рано утром, была фрау Инге, поскольку она не любила сидеть в номере и предпочитала утренней зарядке стакан апельсинового сока в ресторане, где еще не было ни живой души. Странный человек, которого можно было по всем признаком отнести к старцам, а по поведению и порывистым движениям – к юношам, подошел к немке и приветствовал ее коротким поднятием руки: «Монинг!»
Он представился ей как доктор физических наук, зовут его Отто, он очень давно знал ее мужа, и оказался здесь по рекомендации их общего приятеля. Не прошло и трех минут, как богатая немка приняла хитон незнакомца за последний писк моды и была буквально покорена его необыкновенной силой обаяния, присущей людям, лишенным возраста. Немецкий язык собеседника был безупречен, как, впрочем, и английский.
На следующий день мальчик, убиравший номер необычного постояльца, обжог пальцы о металлическую трубу в душе; она нагрелась как утюг! Две узкие ленты, мягкого металла, прикрепленные к трубе, выходили в форточку, к легкой блестящей пластине, повернутой к солнцу. Старик попросил ничего не трогать, а обеспокоенному Йохану объяснил, что не может мыться слишком холодной водой, той, что нагревалась при помощи солнечных батарей, расположенных на крыше. Теперь из окна душевой гостя валил пар: он мылся кипятком! Распорядитель был озадачен: он знал все новинки бытовой зарубежной техники, но такое видел впервые.
Кроме необъяснимых странностей, отдыхающих поражали лингвистические способности жильца из одиннадцатой комнаты: с каждым из проживающих в Рани, он разговаривал на его родном языке. Иногда в его руках видели небольшую коробочку, похожую на пэйджер, от которой к уху тянулся проводок с микрофоном, но этого, видимо, помощника, доставал только в тех случаях, когда приходилось говорить на местных наречиях.
Во второй день своего пребывания в отеле, ранним утром, странный старец подошел к маленькому бассейну, где плавали две черепашки. Здесь, наблюдая за их возней, стоял русский летчик, к которому обслуживающий персонал обращался – «кептен». Капитан, повернул потемневшее на тропическом солнце лицо к новому жильцу отеля, и ответил на его приветствие, произнесенное на русском: «Доброе утро!»
– Не правда ли, удивительные создания? – продолжал старик. Летчик обратил внимание на белый цвет кожи незнакомца: или не жалует солнца, или еще не успел?
– Это точно! Вы, кажется, из Германии? Откуда у Вас такой хороший русский? – отозвался пилот.
– Я жил в России около шестидесяти лет, и, думаю, много знаю о русских.
Русский капитан озадаченно глянул на нежданного утреннего собеседника. Сколько же лет этому туристу?
– Живу так долго, что стал кое-что забывать из своей биографии. – продолжал незнакомец, словно читая мысли собеседника. – Но интерес к жизни не потерял, а русские для меня всегда интересны! Я – Отто, и буду рад, если у нас с вами появится возможность поболтать.
– Алекс. – представился летчик, протянул руку старику и ощутил железную, совсем не стариковскую хватку.
– Алекс, наверное, Вы побывали во многих краях. Что, по Вашему, больше всего запоминается? – спросил Отто, пытливо вглядываясь в глаза пилота.
Нет, новый знакомый летчика никак не походил на простого любителя поболтать. Вопрос был неожиданный, во всяком случае, не из тех, что задают при первом знакомстве. Но, самое поразительное: именно над этим и задумался сегодня утром Алекс, проснувшись в своей комнате.
– Скорее всего. Контрасты. не сами по себе, а как ты привыкаешь к новому, и как все это становится частью твоей жизни.
– Прекрасный ответ! Признаться ничего другого я и не ожидал услышать! – отреагировал Отто. – А я, знаете ли, собиратель человеческих судеб. Было бы интересно пообщаться с вами. Предлагаю вечером по кружечке пива.
– Хорошо! – Коротко бросил Алекс и подумал: « Это же надо! Собиратель человеческих судеб! Что-то новое.». И ещё он отметил то, как быстро его зачислили в разряд учеников, выставив за ответ похвальную отметку. Что ж, время у него предостаточно. Заболел механик, и они вынужденно простаивали.
 

* * *

Фрау Инге проснулась сегодня в не совсем привычном для нее внутреннем состоянии. Из равновесия ее вывел вчерашний телефонный разговор с давней подругой, с которой она делилась всем сокровенным, и которой доверяла, как никому. Что касается опыта жизни и дел в бизнесе – она могла дать сто очков вперед любому мужчине, но по части чувств и сердечных расположений – она оставалась той маленькой девочкой с косичками, какой помнит себя со школы. Этот загорелый русский капитан, – мысли о нем возвращали ее в юность, где самый любимый ее мужчина носил на белой рубашке такие же погончики. А тут еще этот земляк, из Франквурта! Более загадочной личности она не видела за всю свою жизнь. Он знал её последнего мужа! И при всей его элегантности и безукоризненных манерах – в нем было что-то нечеловеческое. Откуда он мог знать подробности ее жизни? С этими размышлениями, она набрала привычный номер в Германии. На нее излился поток франкфуртских новостей, и, прежде чем приступить к тому, что ее волновало, она выслушала, чем больна болонка Фрика, и какой фуршет организовала их сокурсница Эльза, в честь юбилея своего мужа. Она выдержала, пока иссяк фонтан, и довольно прохладно заявила:
– Ты не хочешь услышать потрясающую новость? – мгновение и в трубке установилась тишина, будто собеседница, выдавив остатки воздуха, пыталась судорожно наполнить легкие. – Здесь на Шри-Ланке, и более того, в моём отеле, объявился старый знакомый моего Генриха! Его зовут – Отто Клаузевиц. Ирма, это что-то! – Владелица отеля принялась описывать личность, и в этом описании большую часть занимали глаза, способные даже в темноте излучать странный стальной свет. Но вскоре, после того, как были обрисованы седые волосы до плеч, Ирма резко прервала свою подругу:
– Ты что, не в Германии живешь? ( Как будто она жила там!) Все газеты описывают эту личность, сбежавшую из лучшей психиатрической клиники Франкфурта. Он выдавал себя за инопланетянина с другой галактики, говорил, что должен помочь человечеству.– Неожиданно телефон отключился, и фрау Инге увидела, что сели батареи. Да, в общем-то, ей и не хотелось продолжать этот разговор, больше похожий на сплетню. Конечно же, речь шла, видимо, совершенно о другом человеке. Однако утром она почувствовала в душе неприятный осадок, будто при ней попытались белого человека измазать черным. Да что она девочка что ли? Не может отличить нормального человека от сумасшедшего? Ей не приходилось встречать сумасшедших, непринужденно говоривших на всех европейских языках, столь галантных в обращении с женщинами. Фрау Инге взяла полотенце и отправилась в этот ранний час к океану, решив для себя, что звонить своим знакомым больше не будет!

* * *

В зеленом дворике отеля Рани начало темнеть. Со второго этажа на фоне пальм был виден малиновый диск солнца над океаном; небо, окрашенное во всевозможные тона – от пурпурного, до нежно розового, казалось фантастической декорацией, призванной поразить человека, напомнить ему о величии мира, в который он явился. Даже местные жители любят встретить закат на берегу, ведь каждый день великий художник по имени «Космос», рисует новое полотно, с новым соитием красок, которое никогда не повторяется.
Наверное, поэтому здесь в каждой лавочке продаются полотна художников, не учившихся в школах, и среди них можно встретить достойные.
Алекс спустился со второго этажа в ресторан. Здесь хозяйствовал Энтони. Он издали улыбнулся, показывая свои редкие зубы, и его оттопыренные уши, портившие привлекательное лицо, поехали вверх: «Хелло, кэптен!» – крикнул он на ходу и помчался к холодильнику. Для Алекса он всегда держал пару бутылочек рядом с морозильником. На всякий случай, летчик дотронулся до бутылки темного стекла с изображением льва на этикетке, затем сделал знак: «Открывай!» Ритуал повторялся изо дня в день и, если Тони был сильно занят, приходилось идти к холодильнику самому. Другим официантам доверия не было: принесут тёплое. Оказывается у всех свои мерки по поводу, что есть холодное.
Алекс сделал первый глоток и прикрыл глаза – что может быть приятнее, после дня под тропическим солнцем? Его ребята, по–видимому, отправились открывать для себя очередное заведение, вернутся к ночи. А вот и его новый знакомый! Старик пробирался меж столиков, на этот раз он был в шортах и легкой светлой рубашке. Он шел « в темпе вальса», его сухие ноги выглядывали из шорт, как ходули. Чёрти что! Шесть десятков лет в России! Отто издали поздоровался и попросил разрешения присесть. «Тони, бир!» – крикнул летчик и расторопный малый ринулся к холодильнику. Но, кажется, напрасно он искал холодную бутылку.
Странный гость попросил официанта вылить пиво в чайник и подогреть! На лбу у летчика мелким бисером выступили капельки пота, а его сосед за столом поёживался, словно его знобило. Было что-то иконописное в лике старца, и Алекс наконец-то вспомнил: он видел подобное лицо на одном из портретов Глазунова – только живой вариант был безбородый.
Но, как и на портрете художника, которого собратья обвиняли в некой лубочности, китче, на лице старика доминировали глаза неестественных размеров, излучающие свет, живущие на фоне старческой кожи отдельной, своей жизнью.
Пожалуй, вряд ли кто встречал стариков с молодыми глазами, и, вполне естественно, если у человека старилась с возрастом кожа, то и глаза претерпевали необратимые изменения. Но, в этом и была магия человека рядом сидящего. Да и мало ли людей, сохранивших остроту ума до старости, желающих найти живую душу для общения и убежать от смертельной скуки одиночества? И, сам не понимая почему, но Алекс мог себе признаться, что ждал появления этого человека.
Пилот сделал добрый глоток пива и поспешил накрыть кружку рукой. Совсем неожиданно рой насекомых с продолговатыми, бледно-зеленого цвета крылышками, похожими на лопасти вертолета, переместился из дворика под лампу над их столом: кружась в хаотичном вихре брачных игр, они падали на стол и на головы присутствующих. Алекс поспешил переключить вентилятор над их столом на максимальный режим. Тугие потоки воздуха разогнали эти существа, которых ослепил инстинкт, но Отто не выразил особенного одобрения освежающему ветерку – его нос сморщился, и он принялся чихать, прикрывая нос большим цветастым платком.
Прибыло пиво в чайнике, и Алекс с ужасом наблюдал, как от струйки, стекающей в бокал, идет пар. Отто извинился за временное недомогание, и спокойно отхлебнул горячего напитка.
– Никак не привыкну к холоду! На этой планете (!!??) я изучаю сверхчеловека, и, поскольку данное явление довольно молодое, это совсем не праздное любопытство. – Отто проникновенно глянул на русского, но тот не выказал беспокойства. Летчик же решил для себя, что рядом с ним сидит ученый с сумасшедшинкой. Но, почему - бы не послушать его?
– Что такое сверхчеловек? Речь идет не о суперменах Голливуда, останавливающих поезд у разрушенного моста, чудесным образом спасающих падающего с небоскреба человека. Я хочу иметь в своей копилке сверхчеловека, постигающего лицо мира, меняющего этот мир, проникающего в глубину явлений, находящегося в состоянии поиска, как неутомимая гончая, которая бежит по следу.
– Да, но какое я ко всему этому могу иметь отношение?
– Самое непосредственное! Вы, сами того не сознавая, ускоряете отношения средь живущих. Вы строите мосты общения, и это меняет мир. Кант, напридумавший массу нелепиц, все ж обладал интуицией сверхчеловека. Он предвидел развитие скоростного транспорта, а в связи с этим мирной миграции народов, небывалое развитие торговли. Живое общение внутри государств и между ними ускоряет развитие, и наоборот – замедляет время на просторах необозримых, где нет дорог, активного общения, торговли. Таков незыблемый закон развития всех цивилизаций! Вы – сверхчеловек, потому что не верите в бога, но своим каждодневным трудом, вы приближаетесь к понятию богочеловека.
– Откуда Вы знаете, что я не верующий человек?
– Среди лётчиков таких не встречал. Те, кто уповают на Бога, не верят в свои силы. Если конец второго тысячелетия принес «сумереки богов», то третье тысячелетие возведёт на божественный уровень науку. Вашей младенческой цивилизации – всего двести лет! Вы сделали только малюсенький шажок, от коллективного, бессознательного – к осознанному.
Отто сделал большой глоток теплого пива, всем своим видом давая понять, как ему приятен этот напиток. Алексу нечего было добавить к сказанному, он не понимал, к чему все эти мысли старика изливаются здесь, за столиком. Его раздражало теплое пиво (какая гадость!) и неприятная манера собеседника делать цивилизацию и человечество «ВАШИМИ».
– Послушайте, мистер Отто! Почему все, о чем Вы говорите, получается «нашим». Вы что же, не имеете к этому никакого отношения?– Глаза старца зажглись странным лунным светом, он улыбнулся, обнажив безупречно белые зубы.
– Не торопите события! Вот уже эта порода прагматиков – не верят ни в бога, ни в черта, ни, тем более, в НЛО. Конечно, вы пролетали большую часть жизни над землёй, не встретив при этом никаких загадок, и этот ваш прагматизм. э.. не делает ли Вашу жизнь скучноватой?
– Пока нельзя так сказать. Новые страны, новые люди. Такое ощущение, что путешествуешь во времени.
– Вот-вот! И много ли вы встречали на своем пути суперменов? Что для меня понятие сверхчеловек? Жизнь – это повседневность, это тот бессознательный поток, над которым возвышается сверхчеловек. Пока он не в силах менять русло этого стремительного потока, но может обозревать, искать истоки и изучать законы течения.
Разве Вы не ловили себя на мысли, что огромная масса людей не дотягивает до понятия – «человек»? Что зачастую приходиться видеть перед собой разумную животную говорящую особь, весь опыт которой сводится к задаче: добыть пропитание и плодить себе подобных!
Я же, веду статистику передового отряда гомо сапиенс в каждом поколении, начиная с Галилея. Размер прогрессии – впечатляет! Если подключить математические законы – то уже через сотню лет вы обуздаете антивещество, а значит и колоссальную кладовую энергии. Через триста – полностью перестроите лик планеты на основе экологических систем. Моя задача – не только подсчет, но и реальная помощь тем, в ком есть искорка сверхчеловека.
Правда, и среди таковых есть каменщики, возводящие фундамент. К ним можно отнести, например, Вас. Для изучения прогрессий у меня есть списки всех заметных ученых ядерщиков, физиков, генетиков.
Отто рассмеялся неприятным скрипучим смехом, а русский капитан, никак не ожидавший, что его отнесут к славной когорте каменщиков, мысленно простил это старому немцу, окончательно уверившись в присутствии легкого налета шизофрении в том, что услышал.
– В моём труде всегда необходима поддержка окружающих – продолжал собиратель судеб, – и мне понадобится кое какая несущественная, но важная для меня помощь. Могу я на вас рассчитывать?
– Да, конечно, мистер Отто! – с готовностью отозвался летчик.– Я и мои ребята сделаем для Вас всё, что в наших силах.
Алекс допивал вторую бутылку пива «Лев», и чувство голода напомнило ему о красочно оформленном «M E N U RANI HOLIDEY VILLAGE», лежащим перед ним на столике. Он протянул книжку меню собеседнику: «Пора что ни будь покушать. Выбирайте, герр Отто». Страницы с видами пальм на пляжах, заполнены бесчисленными названиями супов, салатов, закусок, мясных, рыбных и куриных блюд.
Летчик подумал, что этот ученый с сумасшедшинкой будет выбирать долго. Ведь старики обычно не любят спешить с выбором: гастрономия – одно из последних удовольствий, которое угасает вместе с жизнью. Однако немец, пробежавшись глазами по страницам, резюмировал: «Всё европейское, Алекс, Закажите то же, что и себе, но зеленый салат – обязательно».
Пилот знал, что здесь могут приготовить любые местные блюда, в большинстве своем различные варианты риса, но промолчал, ибо ждать в этом случае придется долго. Он заказал «котлеты по– киевски», которые здесь готовили изумительно. К ним подавали жареную картошку-фри и горку риса, сваренного так, что он рассыпался при первом прикосновении.
Зал постепенно наполнялся. Фрау Инге уже сидела за своим любимым столиком у самого входа. Невозможно было пройти мимо неё, она знала практически всех постояльцев, и этот церемониал приветствий был ежевечерним моционом, врачующим ее общительную натуру. Те, кто становились близкими приятелями миллионерши, присаживались к ней без церемоний, поболтать за кружечкой пива. За длинным столиком ближе к бару обосновалось семейство американцев: муж и жена с тремя подростками. Возле них стоял местный мини оркестр: банджо, гитара – мужчины, и бубен – девушка. Музыка звучала тихо, трио негромко исполняло кантри, мотив нес в себе просторы далёких прерий, мерно шлепали по воздуху большие лопасти вентиляторов. Этот мини–оркестр мог исполнять китайские, русские, тирольские песни – нужно было только заранее заказать репертуар.
– Вы слышали о знаменитом шведе, Яне Линдбладе, учёном, сверхчеловеке? – неожиданно спросил Отто. – Возможно, он бывал здесь, в Негомбо, сидел где-то неподалеку в одном из баров.
Капитан вздрогнул и повернулся к собеседнику. Какая-то мистика! Он только закончил читать книгу Линдблада: «Человек – ты, я и первозданный». Этот автор не выходил у него из головы. Человека угораздило произойти от существа волосатого, низколобого, но, самому ему, удобнее думать о своём божественном происхождении. Швед, используя науку, возвращается к истокам жизни.
Но, каков старик! Ткнул пальцем в небо, попал в точку. Линдблад издан в России издательством «Прогресс» стотысячным тиражом, и найти почитателя его взглядов на происхождение человека – один шанс из миллиона, тем более в таком месте! Может эти глаза, облучающие как локаторы, видят всю картинку его извилин? Отто продолжал, не дожидаясь ответа:
– Это был удивительный ум, неутомимо постигающий изначальное. Здесь, на этом побережье, уже серьезно больной, Ян пытается взлететь на воздушном шаре, с целью снять очередной свой фильм о природе. В государстве с военным конфликтом, где люди с автоматами наводняли джунгли, он собирался пролететь на малой высоте. Учёный с единственной почкой, пересаженной от родной сестры, с сахарным диабетом и нарушенным кровообращением обеих ног, с почти не видящим глазом!
До самого последнего часа он предпочитает цивилизации – глухие дебри тропических лесов. Человек, ставший при жизни легендой, умер здесь, в Коломбо, в клинике Наволока, так и не успев подняться на воздушном шаре. И было ему всего пятьдесят четыре года. Впрочем, если бы он не умер, то его настигла бы пуля тамила в воздухе. Подозреваю что, предчувствуя свою кончину, он искал гибели в воздухе.
Здесь, в горах, над древней столицей Цейлона Канди, он построил себе дом по собственным чертежам, где на выложенной из кирпича веранде, окруженный девственной природой, он дописывал свою знаменитую последнюю книгу.
Первое, о чем я хотел бы Вас попросить – это съездить вместе со мной в Канди. Мы сможем посетить дом Яна, а заодно и местную святыню – храм Священного Зуба Будды, известный как Даллада Малигава.
– Вряд ли я смогу в ближайшее время. В клинике Наволока, о которой Вы упомянули, лежит наш товарищ из экипажа. Вот уже неделя, как у него держится температура под сорок градусов. Тест на малярию прошел, таковая отсутствует. Сегодня утром были у него, ставят капельницы, конкретного диагноза нет. Говорят – тропический вирус.
– Что же Вы молчите? Сейчас же едем в Коломбо!
– Зачем?
– Забирать вашего друга!
– Не думаю, что нам отдадут его.
Официант подносил два блюда с дымящейся снедью.
– Энтони! – Обратился к нему старик. - Нам срочно нужна машина!

Глава 2

ОТЕЛЬ «БЕЛАРУСЬ»

За месяц до этих событий, в ноябрьскую непогоду, которая несла с собой ветер с дождем и снегом, на двадцать втором этаже гостиницы «Беларусь», в ресторане с видами на ночную столицу, собралась группа празднично одетых людей. Все они были молоды, со вкусом одеты и возбуждены предстоящим мероприятием. Длинный стол был накрыт около стеклянной стенки, открывающей панораму Минска. Разноцветный ковер огней за стёклами расстилался снизу до горизонта.
 Под зданием отеля, в отсветах прибрежных фонарей блестела темная вода Свислочи, в нее в задумчивости смотрел бронзовый Пушкин, преподнесенный в дар братскому белорусскому народу мэром Москвы Лужковым. Далее виделось предместье – реставрированный кусочек старого города. Рядом, через небольшой мост – Остров Слёз, с фигурами скорбящих матерей, символом памяти по погибшим в Афганистане. Справа, на другом берегу, высвечивался дворец спорта, коробки зданий на проспекте Машерова, гостиницы «Юбилейная» и «Орбита».
При взгляде на панораму города возникало чувство причастности к этому большому человеческому муравейнику, удивительному, в чём-то несовершенному, но всё - же теплому своими огнями.
На столе стояли красочно оформленные закуски, немецкие сухие вина и много цветов. Дмитрий Криковский сам подбирал марки вин и позаботился о том, чтобы стояло его любимое, Рейнское. Никаких крепких напитков и мяса – на горячее были заказаны сёмга и осетрина.
Можно было только пожалеть, что учреждение фирмы состоялось поздней осенью: за стеклами бушевала непогода, но здесь, в этом зале, было много света. Лица людей были тоже светлы, и этот свет, затмевающий искусственный, был выражением их настроения. Они пришли отпраздновать десятилетие общего дела..
Метрдотель с чёрной атласной бабочкой на белоснежной рубашке, в черном жилете внимательно выслушивал просьбы Криковского. Цепкий глаз официанта с опытом отметил ауру интеллектуала: манеру говорить, держаться. По всей видимости – нет еще сорока, худое лицо, короткие волосы, спортивная фигура. Одет неординарно: ни костюма, ни галстука. Стального цвета рубашка с отливом, высокий расстегнутый воротник, дорогие запонки, безукоризненные черные брюки. Распорядитель в целом не ошибся. Криковский кроме института имел за плечами аспирантуру, докторскую в области строительных технологий, на английском языке общался свободно, увлекался Гумилевым и Ахматовой. Номера мобильника и автомобиля не выбирал, как это было принято у людей преуспевших в бизнесе. Со всем этим, во взгляде его светлых глаз было то, что называют крепким и безоговорочным. Его жена, блондинка с фигурой девочки, обращалась к нему по имени–отчеству, подчеркивая этим, как высоко она оценивает доминанту лидера в их общем деле, хотя сама она слыла среди интеллектуального потенциала фирмы, как железная леди, умеющая разложить по полочкам все, что касалось материального и технического обустройства сотрудников. Эльвира имела образование юриста, любила идеальную чистоту в квартире, на офисе и в отношениях людей. Для большинства работающих женщин – завоевать авторитет в её глазах означало очень многое.
Младший брат Эльвиры Антон – третий учредитель фирмы и директор предприятия – высокий, статный молодой человек, в темном костюме с иголочки, поднялся из-за стола во весь свой внушительный рост, постучал вилкой о бокал:
– Прошу внимания!
Криковский встал с бокалом светлого Рейнского в руке. Он начал говорить, его голос звучал негромко, но в полупустом зале, за притихшим столом, было хорошо слышно каждое слово:
– Дорогие друзья! Сегодня нам исполнилось десять лет! Здесь, за этим столом, собрались люди, которые сделали и делают многое для общего успеха. Если вы спросите: что самое важное в полноценной жизни человека? – я отвечу – дом, где он живет. А что самое существенное в этом доме? – Дмитрий сделал паузу, окинул взглядом приглашённых.
«Окна!» – раздалось за столом. – Верно! Главное – свет в наших домах, а значит и свет в тех окнах, которые при этом сохраняют тепло, радуют глаз, надежны и долговечны. Мы видим сейчас наш город через эти большие окна, и здесь, за стеклами, несмотря на непогоду, нам тепло и уютно. Единственное, о чем можно пожалеть, что стеклопакеты не наше изобретение, но развить и наладить полезное дело – требует многих и многих усилий. Когда я говорю о нашем деле, то имею в виду высокотехнологичное производство, способное наполнить рынки в постсоветском пространстве, наводнённом кустарными, мелкими фирмами однодневками. Я не стану сейчас останавливаться на вехах нашего пути, наша дорога длинною в десять лет очень походила на притчу; я собираюсь озвучить её, и каждый из вас, волен добавлять к ней собственные детали, свой смысл и свою трактовку.
В одной семье родился мальчик, подрос, но вскоре остался без родителей и родственников. И стал он замечать, что не такой, как все. На животе его вместо пуповины появилась гайка, она продолжала расти вместе с ним. Не только врачи, но и мудрецы всех мастей не могли объяснить этот феномен. Один старый человек посоветовал: надо отправляться на Тибет, тамошние монахи могут помочь.
Долго добирался юноша до Тибета, нашел ламу и тот принял его. Первым делом старый монах напоил и накормил путника. Осмотрев парня, он отправил его спать, а сам просидел всю ночь, глядя на огонь и покуривая трубку. Рано утром отшельник разбудил мальчика и велел подниматься на вершину, приметы которой описал и велел запомнить. «Там разгадка твоей тайны!» – коротко сказал он и благословил его.
Нелёгким был путь по горным дорогам, но, наконец, явилась перед юношей вершина с нужными приметами. Несколько дней взбирался он на неё, и, когда глянул вниз, то понял: не та гора! Стал подниматься на вторую, третью, четвертую, пятую. У всех этих гор находились приметы, перечисленные ламой. Обессиленный, поднялся на десятую вершину и нашел там орлиное гнездо. Рядом с ним лежал странный гаечный ключ без следов ржавчины: металл сверкал на солнце серебристым отливом. Взял в руки, подержал, примерил к своей гайке. Подходит. Думать было нечего – отвернул гайку. Неожиданно у него отвалилась задница! – За столом послышался смех. –
Заплакал мальчик: столько сил потрачено! Слезы падали на его руки, держащие ключ, и вдруг он увидел: руки покрыты мышцами, тугими узлами мускулов перевиты ноги. Глянул на то, что покинуло его тело, сказал: «Зачем мне эта ненужная часть? Сидеть я не собираюсь!»
Спустился он с горы, не забыв прихватить с собой гаечный ключ, зашел попрощаться с ламой. «Сын мой!» – сказал тот. – «Я рад, что ты сам всё понял! В твоей жизни будет много вершин, которые ты покоришь. Но главное – ты не забыл зайти к старику; теперь и я уверен, что там, на горе, которую, ты всё - же нашел, не было места гневу и проклятиям. Ты собрался идти дальше. В добрый путь!».
Подводя черту, хочу сообщить, что мальчишка, обдиравший себе колени на вершинах, сохранил этот ключ, более того, он до сих пор хранится в его офисе на видном месте.
Все заулыбались, поскольку каждый из присутствующих знал историю российского друга Дмитрия, сделавшего головокружительный бизнес, наладив производство из полимеров. Блестящий ключ, на замысловатой, в авангардном стиле подставке из нержавеющего металла, стоял на рабочем столе предпринимателя - товарищ и сокурсник Криковского долгое время работал автомехаником. Сделав паузу, Криковский наконец провозгласил тост:
– Предлагаю выпить за те вершины, которые стоят перед каждым, кто здесь находится. Не обязательно чтобы это были Эвересты и Монбланы: человек добившийся совершенства в своей профессии – покорил свою высоту. Если кто-то из вас повторит историю Форда, я буду рад, что он начинал на нашем скромном предприятии. За успех!
Несмотря на длинный тост, присутствующие слушали внимательно. История мальчика обладала притягательной силой. Когда Криковский в завершении поднял бокал, все бурно зааплодировали и дружно встали.
За соседним столиком на двоих сидела пара настолько разных людей, что не обратить внимание на них, было невозможно. Белоголовый старик, с волосами до плеч, скорее всего европеец, не пропустил ни единого слова произносящего тост, тогда как молодой чернокожий представитель Африки был абсолютно равнодушен к происходящему на банкете – он был занят едой и всё внимание сосредоточил на сочном натуральном бифштексе с жареной картошкой. Старик в элегантном кремовом костюме с таким же галстуком поднял свой бокал, в знак того, что присоединяется к тосту за соседним столом: помимо воли ему пришлось слушать речь Криковского. Глаза старика горели необычным огнем, совсем не свойственным такому почтенному возрасту. Молодой африканец, одетый скорее по-домашнему – чёрные джинсы и серая водолазка – имел вид человека, не евшего неделю. Но вот он отложил столовый прибор в сторону, с наслаждением сделал большой глоток вина. Завязалась естественная в таких случаях беседа. Они говорили на английском языке, пожилой европеец выслушивал историю собеседника.
Тадеуш выходец из Анголы, отец коммерсант, живут в Нигерии. Учился в Англии, в России. Его специальность – оптика и оптические приборы. В Лагосе сумел зарегистрировать собственную фирму, пытается организовать поставку самой различной оптики – от очков до приборов. Сюда он прибыл на знаменитый завод Вавилова с деловым предложением. Но в начале отправил на предприятие письмо, где на официальном бланке собственной фирмы уведомил дирекцию в том, что «Оптиккорпорейшен» столицы Нигерии, заинтересована в прямых поставках продукции завода. При этом, были перечислены около десятка наименований из перечня, опубликованного для внешних рынков старейшим производителем, работавшим долгое время только на космическую промышленность. Завод любезно выслал приглашение.
Тадеуш не стал рассказывать старику вторую половину истории. Зачем импозантному собеседнику в первый же вечер выкладывать всё? Да, он живет здесь без денег уже третий месяц, его дела плохи, но, в конце концов, отец раскошелится и вышлет ему перевод, чтобы рассчитаться за гостиницу. Кто знал, что люди, работавшие на крупнейшем заводе, не клюнут на обещанные проценты, не станут делать поставки, не подкрепленные авансами, предоплатой? За гостиницу начинающий предприниматель задолжал полторы тысячи долларов, питаться было не за что. Пока администрация отеля проводила консультации с МВД, МИДом, ломала голову, как погасить долг в нешуточную сумму, писала письма в Нигерийское консульство в Москве, Тадеуш завязывал полезные знакомства с частными фирмами, смотрел телевизор в самом скромном номере, куда его перевели как злостного должника. Поесть ему приносили сердобольные женщины из обслуживающего персонала. Бизнесмен, со студенческих времен познавший вкус картошки с салом, с удовольствием поглощал самую неприхотливую еду. После того как с горничной «Марусьей» у него установились самые тесные отношения, он мог рассчитывать на сытую жизнь. Если на чистоту – Тадеуш не спешил покидать гостеприимную Белую Русь и людей, столь же эмоциональных, как и на его родине. Старина, с которым он сидел сейчас за одним столиком, поселился на их этаже. Скорее всего, он уже знал его историю, и, видимо, решил дать благотворительный ужин для сына Африки. Когда вчерашний студент услышал от нового знакомого: «Франкфурт», это слово зазвучало в его ушах музыкой. Ведь в его кармане лежал обратный авиабилет без даты компании «Люфтганза», через этот чудесный немецкий город! Кто знает, может быть ему и там удастся задержаться, и пока местные власти разберутся, как нигерийский гражданин оказался в европейских широтах без копейки денег, он завяжет полезные знакомства с немцами. Не может же он потратить тысячу долларов на билет туда и обратно без всякого результата!
Во время ужина, старик с упорством расспрашивал Тадеуша о его семье, учебе за границей и жизни в Нигерии. Сказал, что возможно в скором времени окажется в Лагосе, просил оставить координаты. Они обменялись адресами, и Тадеуш поспешил к себе, зная, что его ждут. Маша закончила уборку и находилась в его номере, который убирала последним. Это была русоволосая женщина между тридцатью и сорока, с доброй косточкой, пышными формами, двумя детьми и без мужа. Она была сердобольной, не очень охочей до приключений, но. получилось так, как получилась. Она не знала, что с этим делать; но и сейчас, имея информацию о том, что финал близок, не знала, печалиться или радоваться. Всё же накрыла стол, поставила бутылку вина. Тадеуш открыл дверь своим ключом, окинул стол весёлыми глазами, и опустил руку на Машину ягодицу: «Ты моя лубовь!» За всю жизнь ей никто не сказал, что она – «лубовь», но это не улучшало настроения:
– Погоди, чёрт чернявый! – досадливо пробормотала она. Ей не хотелось сообщать новость, но пусть лучше услышит от неё. – Тот старик из Германии, заплатил за твой номер. Завтра тебя отвезут в аэропорт! Спустись вниз со своим билетом! Камин даун, мать твою, андестенд? – повысила голос Мария, зная, что его будут искать. Ну, как тут не вспомнить о пользе того минимума, который должен был пройти обслуживающий персонал по английскому языку? Почему бы не вспомнить ещё и старика Канта, утверждавшего, что с развитием скоростного транспорта наступит эпоха мирной ассимиляции и небывалый расцвет торговли?

* * *

Тем временем старик остался в одиночестве. Но, скорее всего, это было не в его правилах. Он воспользовался паузой у соседей и подошел к Криковскому.
– Прошу меня простить! Я здесь проездом из Франкфурта. Поскольку оказался рядом, слышал Ваш тост. Прекрасная история!
– Спасибо, сэр! – ответил Дмитрий, с удивлением рассматривая белое «привидение», неожиданно возникшее перед ним. - Ещё раз простите! Не могли бы Вы сесть на пять минут за мой столик?
– С удовольствием! Не часто встретишь немца с таким чистым русским языком.
– О! Я не совсем немец. Долгое время жил в России. Скажите, как обстоят дела с Вашим бизнесом? Может быть, Вы в двух словах скажете о ваших проблемах?